Леонид Парфенов с критикой власти и современной журналистики
Респект и уважуха!
Речь Леонида Парфёнова на церемонии вручения премии им. Владислава Листьева
Сегодня утром я был в больнице у Олега Кашина. Ему сделали очередную операцию, хирургически восстановили в прямом и переносном смысле этого понятия лицо российской журналистики. Зверское избиение корреспондента газеты "Коммерсантъ" вызвало гораздо более широкий резонанс в обществе и профессиональной среде, чем все другие покушения на жизнь и здоровье российских журналистов. В реакции федеральных телеканалов, правда, могла подозреваться заданность — ведь и тон немедленного отклика главы государства на случившееся отличался от сказанного первым лицом после убийства Анны Политковской. И еще.
До нападения на него Олег Кашин для федерального эфира не существовал и не мог существовать. Он в последнее время писал про радикальную оппозицию, протестные движения и уличных молодежных вожаков, а эти темы и герои немыслимы на ТВ. Маргинальная вроде среда начинает что-то менять в общественной ситуации, формирует новый тренд, но среди тележурналистов у Кашина просто нет коллег. Был один Андрей Лошак, да и тот весь вышел – в интернет.
После подлинных и мнимых грехов 90-х в 2000-е годы в два приема – сначала ради искоренения медийных олигархов, а потом ради единства рядов в контртеррористической войне – произошло огосударствление "федеральной" телеинформации. Журналистские темы, а с ними вся жизнь, окончательно поделились на проходимые по ТВ и непроходимые по ТВ. За всяким политически значимым эфиром угадываются цели и задачи власти, ее настроения, отношение, ее друзья и недруги. Институционально это и не информация вовсе, а властный пиар или антипиар – чего стоит эфирная артподготовка снятия Лужкова. И, конечно, самопиар власти.
Для корреспондента федерального телеканала высшие должностные лица — не ньюсмейкеры, а начальники его начальника. Институционально корреспондент тогда и не журналист вовсе, а чиновник, следующий логике служения и подчинения. С начальником начальника невозможно, к примеру, интервью в его подлинном понимании – попытка раскрыть того, кто не хотел бы раскрываться. Разговор Андрея Колесникова с Владимиром Путиным в желтой "Ладе-Калине" позволяет почувствовать самоуверенность премьера, его настроение на 2012 год и неосведомленность в неприятных темах. Но представим ли в устах отечественного тележурналиста, а затем в отечественном телеэфире вопрос, заданный Колесниковым Путину: зачем вы загнали в угол Михаила Ходорковского?
Это снова пример из "Коммерсанта" — порой возникает впечатление, что ведущая общественно-политическая газета страны (вестник отнюдь не программно-оппозиционный) и федеральные телеканалы рассказывают о разных Россиях. А ведущую деловую газету "Ведомости" спикер Грызлов фактически приравнял к пособникам террористов – в том числе по своей привычке к контексту российских СМИ, телевидения, прежде всего. Рейтинг действующих президента и премьера оценивают примерно в 75%. В федеральном телеэфире о них не слышно критических, скептических или иронических суждений. Замалчивается до четверти спектра общественного мнения. Высшая власть предстает дорогим покойником: о ней только хорошо или ничего. Притом, что у аудитории явно востребованы и другие мнения: какой фурор вызвало почти единственное исключение – показ по телевидению диалога Юрия Шевчука с Владимиром Путиным.
Вечнозеленые приемы, знакомые каждому, кто застал Центральное телевидение СССР. Когда репортажи подменяет протокольная съемка "встреча в Кремле", текст содержит "интонационную поддержку", когда существуют каноны показа: первое лицо принимает министра или главу региона, идет в народ, проводит саммит с зарубежным коллегой. Это не новости, а старости – повторения того, как принято в таких случаях вещать. Возможны показы и вовсе без инфоповодов – на прореженной эфирной грядке любой овощ будет выглядеть фигурой просто в силу регулярного появления на экране.
Проработав только в Останкине или для Останкина 24 года, я говорю об этом с горечью. Я не вправе винить никого из коллег, сам никакой не борец и от других подвигов не жду. Но надо хоть назвать вещи своими именами. За тележурналистику вдвойне обидно при очевидных достижениях масштабных телешоу и отечественной школы сериалов. Наше телевидение все изощреннее будоражит, увлекает, развлекает и смешит, но вряд ли назовешь его гражданским общественно-политическим институтом. Убежден, это одна из главных причин драматичного спада телесмотрения у самой активной части населения, когда люди нашего с вами круга говорят: чего ящик включать, его не для меня делают!
Куда страшнее, что большая часть населения уже и не нуждается в журналистике. Когда недоумевают: ну, побили, подумаешь! мало ли кого у нас бьют, а чего из-за репортера-то такой сыр-бор? — миллионы людей не понимают, что на профессиональный риск журналист идет ради своей аудитории. Журналиста бьют не за то, что он написал, сказал или снял. А за то, что это прочитали, услышали или увидели.»
Сегодня утром я был в больнице у Олега Кашина. Ему сделали очередную операцию, хирургически восстановили в прямом и переносном смысле этого понятия лицо российской журналистики. Зверское избиение корреспондента газеты "Коммерсантъ" вызвало гораздо более широкий резонанс в обществе и профессиональной среде, чем все другие покушения на жизнь и здоровье российских журналистов. В реакции федеральных телеканалов, правда, могла подозреваться заданность — ведь и тон немедленного отклика главы государства на случившееся отличался от сказанного первым лицом после убийства Анны Политковской. И еще.
До нападения на него Олег Кашин для федерального эфира не существовал и не мог существовать. Он в последнее время писал про радикальную оппозицию, протестные движения и уличных молодежных вожаков, а эти темы и герои немыслимы на ТВ. Маргинальная вроде среда начинает что-то менять в общественной ситуации, формирует новый тренд, но среди тележурналистов у Кашина просто нет коллег. Был один Андрей Лошак, да и тот весь вышел – в интернет.
После подлинных и мнимых грехов 90-х в 2000-е годы в два приема – сначала ради искоренения медийных олигархов, а потом ради единства рядов в контртеррористической войне – произошло огосударствление "федеральной" телеинформации. Журналистские темы, а с ними вся жизнь, окончательно поделились на проходимые по ТВ и непроходимые по ТВ. За всяким политически значимым эфиром угадываются цели и задачи власти, ее настроения, отношение, ее друзья и недруги. Институционально это и не информация вовсе, а властный пиар или антипиар – чего стоит эфирная артподготовка снятия Лужкова. И, конечно, самопиар власти.
Для корреспондента федерального телеканала высшие должностные лица — не ньюсмейкеры, а начальники его начальника. Институционально корреспондент тогда и не журналист вовсе, а чиновник, следующий логике служения и подчинения. С начальником начальника невозможно, к примеру, интервью в его подлинном понимании – попытка раскрыть того, кто не хотел бы раскрываться. Разговор Андрея Колесникова с Владимиром Путиным в желтой "Ладе-Калине" позволяет почувствовать самоуверенность премьера, его настроение на 2012 год и неосведомленность в неприятных темах. Но представим ли в устах отечественного тележурналиста, а затем в отечественном телеэфире вопрос, заданный Колесниковым Путину: зачем вы загнали в угол Михаила Ходорковского?
Это снова пример из "Коммерсанта" — порой возникает впечатление, что ведущая общественно-политическая газета страны (вестник отнюдь не программно-оппозиционный) и федеральные телеканалы рассказывают о разных Россиях. А ведущую деловую газету "Ведомости" спикер Грызлов фактически приравнял к пособникам террористов – в том числе по своей привычке к контексту российских СМИ, телевидения, прежде всего. Рейтинг действующих президента и премьера оценивают примерно в 75%. В федеральном телеэфире о них не слышно критических, скептических или иронических суждений. Замалчивается до четверти спектра общественного мнения. Высшая власть предстает дорогим покойником: о ней только хорошо или ничего. Притом, что у аудитории явно востребованы и другие мнения: какой фурор вызвало почти единственное исключение – показ по телевидению диалога Юрия Шевчука с Владимиром Путиным.
Вечнозеленые приемы, знакомые каждому, кто застал Центральное телевидение СССР. Когда репортажи подменяет протокольная съемка "встреча в Кремле", текст содержит "интонационную поддержку", когда существуют каноны показа: первое лицо принимает министра или главу региона, идет в народ, проводит саммит с зарубежным коллегой. Это не новости, а старости – повторения того, как принято в таких случаях вещать. Возможны показы и вовсе без инфоповодов – на прореженной эфирной грядке любой овощ будет выглядеть фигурой просто в силу регулярного появления на экране.
Проработав только в Останкине или для Останкина 24 года, я говорю об этом с горечью. Я не вправе винить никого из коллег, сам никакой не борец и от других подвигов не жду. Но надо хоть назвать вещи своими именами. За тележурналистику вдвойне обидно при очевидных достижениях масштабных телешоу и отечественной школы сериалов. Наше телевидение все изощреннее будоражит, увлекает, развлекает и смешит, но вряд ли назовешь его гражданским общественно-политическим институтом. Убежден, это одна из главных причин драматичного спада телесмотрения у самой активной части населения, когда люди нашего с вами круга говорят: чего ящик включать, его не для меня делают!
Куда страшнее, что большая часть населения уже и не нуждается в журналистике. Когда недоумевают: ну, побили, подумаешь! мало ли кого у нас бьют, а чего из-за репортера-то такой сыр-бор? — миллионы людей не понимают, что на профессиональный риск журналист идет ради своей аудитории. Журналиста бьют не за то, что он написал, сказал или снял. А за то, что это прочитали, услышали или увидели.»
Парфенова уважаю как тележурналиста, но подозреваю, что в данном случае "все согласовано".
На ТВ, кажется, в последнее время тренд такой, избирательные вкрапления критики существующего порядка, чтобы не создавалось впечатления "полного застоя в системе".
Хотя может я просто закоренелый циник, и Леонид действительно нашел в себе смелость открыто высказаться в прямом эфире.
На ТВ, кажется, в последнее время тренд такой, избирательные вкрапления критики существующего порядка, чтобы не создавалось впечатления "полного застоя в системе".
Хотя может я просто закоренелый циник, и Леонид действительно нашел в себе смелость открыто высказаться в прямом эфире.
Комментарии Познера в утреннем "Развороте" на "ЭхеМосквы"
http://echo.msk.ru/programs/razvorot-morning/729342-echo/
И.ВОРОБЬЕВА: Владимир Владимирович, вот, мы тут обсуждали и я даже сказала, что если бы мне пришлось произносить такую речь – я знала об этом, я ее написала – зная, кто сидит в зале, я бы очень сильно волновалась. Вот, как вы считаете, может быть, все-таки, связано это его волнение с тем, что он знал, что сейчас скажет?
В.ПОЗНЕР: Ну, во-первых, он прекрасно, конечно, знал, потому что, ну, эту речь он написал. А это не то, что он с места ее произнес. Во-вторых, он, ну, как вам сказать? У него были и сомнения относительно того, вправе ли он говорить это здесь? То есть является ли само событие, вручение ему вот этой премии и то, что собрались здесь, в общем, его коллеги по цеху, вправе ли вот такую резкую, как он мне сказал, сердитую речь произносить? Он в этом не был уверен. Но он же мне и сказал. Я говорю, мы разговаривали до начала всего, он сказал: «Ну, я ее написал, я ее прочитаю. Хотя, может быть, и не надо». И после конца всего вечера, когда я с ним прощался, он меня тоже спросил: «Может, не надо было?» А я сказал, что, по-моему, замечательно, замечательная речь. А где еще, собственно говоря, ее произносить?
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Какой Парфенов, однако, оказался рефлексирующий человек, переживающий.
В.ПОЗНЕР: А как вы думаете? Это он совсем... Знаете, когда Леонид Геннадьевич выходит на экран и он такой, ну, знаете, бодрый и, так сказать, ужасно позитивный, вроде бы, его ничто не пробивает – на самом деле, он не такой. На самом деле, он человек тонкий и, действительно, рефлексирующий.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Владимир Владимирович, а вас удивила вот эта его обличительная речь в отношении нынешнего телевидения?
В.ПОЗНЕР: Она же не в отношении телевидения. Ведь, если, вот, вы внимательно читали, она в отношении власти.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Безусловно.
В.ПОЗНЕР: А не в отношении телевидения. Потому что он и говорил, что, ведь, есть замечательные вещи на этом телевидении, но есть определенный сектор этого телевидения, который является, на самом деле, абсолютно не телевизионным, скажем даже так. Можно по-другому. Но это адресовано было и не Добродееву, и не Эрнсту. Потому что, в конце концов, эти люди выполняют определенные указания – мы это все... Ну, не знаю, все ли понимают, но, безусловно, многие это понимают. И это было адресовано не им. Им завтра скажи «Ребята, вперед, работайте так, как вы считаете нужным», я вас уверяю, что информационная часть телевидения изменится категорически.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Владимир Владимирович, простите, ради бога, но я не верю, что близкие родственники Добродеева, Эрнста и Кулистикова находятся в заложниках и они вынуждены так себя вести сейчас.
В.ПОЗНЕР: Ну, я не знаю, слово «заложники»...
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Никто не захватывал их в заложники и никто не стоит рядом с ними с пистолетом в руках.
В.ПОЗНЕР: Нет. Ну, разумеется, нет. Они в заложниках... Почему родственники? Что вы имеете в виду?
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Ну, знаете, почему иногда люди вынуждены делать то, что им очень не нравится? Они беспокоятся за своих родных.
В.ПОЗНЕР: И они вынуждены это делать, потому что иначе они потеряют свою работу. Вот и все. Иначе они не будут генеральными директорами, а им хочется быть. Ничего, конечно, с ними не случится такого страшного, нет. Но люди строят свою карьеру, работают и, в конце концов, любят эту работу. Чего тут говорить? Я их прекрасно понимаю. Чтобы сохранить свое место, да, надо выполнять – так или иначе во всем мире это так, но в одном случае это государство и власть, как, скажем, у нас в России, а в других это хозяин. Попробуйте у Мэрдока выйти с новостями, которые ему не нравятся. Я вам говорю по личному опыту, он звонит, говорит «Вы как смели?» так сказать. Но другое дело, что есть много разных телевизионных станций и много разных хозяев, и поэтому много разных мнений. А когда одно, так вот то и получается, то, что получается.
И.ВОРОБЬЕВА: Владимир Владимирович, а, вот, после того, как Парфенов закончил свою речь, какова была реакция у тех, кто сидел в зале? Вы же, наверняка, общались там потом.
В.ПОЗНЕР: Нет, ну я не общался устно, потому что, я повторяю, я был ведущим и мне надо было... Леонид Геннадьевич поговорил, он закончил, он вышел в аудиторию, там налили всем шампанское, с ним чокались. И мне потом следовало выйти, начать нечто вроде ток-шоу, ну, так сказать, что, вот, Леонид Геннадьевич, у меня к вам вопрос. Он отвечает мне, а потом бы я стал ходить по этому залу, чрезвычайно тяжелому в этом смысле, и чтобы, мол, они тоже стали задавать вопросы или что-то комментировать. Значит, что я могу сказать? Никакой реакции вот в этом смысле на его речь не было. То есть никто ничего не сказал по поводу самой речи, хотя аплодировали довольно громко, когда он закончил. А, вот, в этой части так называемого ток-шоу вопросов по этому поводу не было и вообще вопросов не было.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Правильно ли я понимаю, что они постарались забыть?
В.ПОЗНЕР: Я не могу этого сказать. Ну, почему «постарались забыть»? Они просто... Может быть, все с ней абсолютно согласны и поэтому... Ну чего об этом говорить-то?
И.ВОРОБЬЕВА: А вы согласны, Владимир Владимирович?
В.ПОЗНЕР: Абсолютно. Абсолютно.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Спасибо большое. Спасибо за ваш рассказ.
http://echo.msk.ru/programs/razvorot-morning/729342-echo/
И.ВОРОБЬЕВА: Владимир Владимирович, вот, мы тут обсуждали и я даже сказала, что если бы мне пришлось произносить такую речь – я знала об этом, я ее написала – зная, кто сидит в зале, я бы очень сильно волновалась. Вот, как вы считаете, может быть, все-таки, связано это его волнение с тем, что он знал, что сейчас скажет?
В.ПОЗНЕР: Ну, во-первых, он прекрасно, конечно, знал, потому что, ну, эту речь он написал. А это не то, что он с места ее произнес. Во-вторых, он, ну, как вам сказать? У него были и сомнения относительно того, вправе ли он говорить это здесь? То есть является ли само событие, вручение ему вот этой премии и то, что собрались здесь, в общем, его коллеги по цеху, вправе ли вот такую резкую, как он мне сказал, сердитую речь произносить? Он в этом не был уверен. Но он же мне и сказал. Я говорю, мы разговаривали до начала всего, он сказал: «Ну, я ее написал, я ее прочитаю. Хотя, может быть, и не надо». И после конца всего вечера, когда я с ним прощался, он меня тоже спросил: «Может, не надо было?» А я сказал, что, по-моему, замечательно, замечательная речь. А где еще, собственно говоря, ее произносить?
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Какой Парфенов, однако, оказался рефлексирующий человек, переживающий.
В.ПОЗНЕР: А как вы думаете? Это он совсем... Знаете, когда Леонид Геннадьевич выходит на экран и он такой, ну, знаете, бодрый и, так сказать, ужасно позитивный, вроде бы, его ничто не пробивает – на самом деле, он не такой. На самом деле, он человек тонкий и, действительно, рефлексирующий.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Владимир Владимирович, а вас удивила вот эта его обличительная речь в отношении нынешнего телевидения?
В.ПОЗНЕР: Она же не в отношении телевидения. Ведь, если, вот, вы внимательно читали, она в отношении власти.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Безусловно.
В.ПОЗНЕР: А не в отношении телевидения. Потому что он и говорил, что, ведь, есть замечательные вещи на этом телевидении, но есть определенный сектор этого телевидения, который является, на самом деле, абсолютно не телевизионным, скажем даже так. Можно по-другому. Но это адресовано было и не Добродееву, и не Эрнсту. Потому что, в конце концов, эти люди выполняют определенные указания – мы это все... Ну, не знаю, все ли понимают, но, безусловно, многие это понимают. И это было адресовано не им. Им завтра скажи «Ребята, вперед, работайте так, как вы считаете нужным», я вас уверяю, что информационная часть телевидения изменится категорически.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Владимир Владимирович, простите, ради бога, но я не верю, что близкие родственники Добродеева, Эрнста и Кулистикова находятся в заложниках и они вынуждены так себя вести сейчас.
В.ПОЗНЕР: Ну, я не знаю, слово «заложники»...
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Никто не захватывал их в заложники и никто не стоит рядом с ними с пистолетом в руках.
В.ПОЗНЕР: Нет. Ну, разумеется, нет. Они в заложниках... Почему родственники? Что вы имеете в виду?
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Ну, знаете, почему иногда люди вынуждены делать то, что им очень не нравится? Они беспокоятся за своих родных.
В.ПОЗНЕР: И они вынуждены это делать, потому что иначе они потеряют свою работу. Вот и все. Иначе они не будут генеральными директорами, а им хочется быть. Ничего, конечно, с ними не случится такого страшного, нет. Но люди строят свою карьеру, работают и, в конце концов, любят эту работу. Чего тут говорить? Я их прекрасно понимаю. Чтобы сохранить свое место, да, надо выполнять – так или иначе во всем мире это так, но в одном случае это государство и власть, как, скажем, у нас в России, а в других это хозяин. Попробуйте у Мэрдока выйти с новостями, которые ему не нравятся. Я вам говорю по личному опыту, он звонит, говорит «Вы как смели?» так сказать. Но другое дело, что есть много разных телевизионных станций и много разных хозяев, и поэтому много разных мнений. А когда одно, так вот то и получается, то, что получается.
И.ВОРОБЬЕВА: Владимир Владимирович, а, вот, после того, как Парфенов закончил свою речь, какова была реакция у тех, кто сидел в зале? Вы же, наверняка, общались там потом.
В.ПОЗНЕР: Нет, ну я не общался устно, потому что, я повторяю, я был ведущим и мне надо было... Леонид Геннадьевич поговорил, он закончил, он вышел в аудиторию, там налили всем шампанское, с ним чокались. И мне потом следовало выйти, начать нечто вроде ток-шоу, ну, так сказать, что, вот, Леонид Геннадьевич, у меня к вам вопрос. Он отвечает мне, а потом бы я стал ходить по этому залу, чрезвычайно тяжелому в этом смысле, и чтобы, мол, они тоже стали задавать вопросы или что-то комментировать. Значит, что я могу сказать? Никакой реакции вот в этом смысле на его речь не было. То есть никто ничего не сказал по поводу самой речи, хотя аплодировали довольно громко, когда он закончил. А, вот, в этой части так называемого ток-шоу вопросов по этому поводу не было и вообще вопросов не было.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Правильно ли я понимаю, что они постарались забыть?
В.ПОЗНЕР: Я не могу этого сказать. Ну, почему «постарались забыть»? Они просто... Может быть, все с ней абсолютно согласны и поэтому... Ну чего об этом говорить-то?
И.ВОРОБЬЕВА: А вы согласны, Владимир Владимирович?
В.ПОЗНЕР: Абсолютно. Абсолютно.
В.ВАРФОЛОМЕЕВ: Спасибо большое. Спасибо за ваш рассказ.
Познер он и есть Познерэм..мб..нем..б..бб....мнэмб..бб.. просто...мэмбб...может быть...
но подозреваю, что в данном случае "все согласовано"подозреваю, что нет. Было видно, что он сильно волновался, и что эта тема очень болезненна для него.
Если бы это было согласовано, то интонации были бы другими
это шло в интернете, но это не показывали по ТВ, тем более в прямом эфире
Что и подтвердило слова Парфёнова, который назвал вещи своими именами
Что и подтвердило слова Парфёнова, который назвал вещи своими именами
Сучка Миткова аш позеленела.
Думаю, она на этом вечере так и не поела
Думаю, она на этом вечере так и не поела
Реакция и выражения лиц во время речи Парфенова
так Медведев же сказал что нет критики - вот она и появилась, все согласовано
Реакция и выражения лиц во время речи Парфеновав трет призывается доктор лайтман!
Способен ли Леонид Парфенов критиковать отечественную журналистику при -60?
видимо да
как будто парфёнов не при делах. весь в белом стоит в сторонке
Реакция и выражения лиц во время речи Парфеноваобычные семитские ипала. чего особенного?
обычные семитские ипала. чего особенного?+1
выражения допускают разную интерпретацию, например, "
"Однажды Владимир Владимирович™ Путин сидел в своей загородной резиденции Ново-Огарево и смотрел по правительственному телевидению выступление телезвезды Леонида Геннадьевича Парфенова на церемонии вручения премии имени телезвезды Владислава Николаевича Листьева.
- Журналистские темы, а с ними вся жизнь, окончательно поделились на проходимые по ТВ и непроходимые по ТВ, - читал по бумажке Леонид Геннадьевич, - Для корреспондента федерального телеканала высшие должностные лица – не ньюсмейкеры, а начальники его начальника.
Владимир Владимирович™ согласно кивнул, достал из кармана телефон правительственной мобильной связи с золотым двуглавым орлом вместо клавиатуры и нажал на кнопку вызова пресс-секретаря Президента Натальи Александровны Тимаковой.
- Сестренка, - приветливо сказал Владимир Владимирович™, - Слушай, а кто теперь такие красивые речи пишет? Дима тут, я слышал, выступил - мол, с демократией у нас застой и всё такое. Щас вот Парфенов, смотрю, откровенничает - мол, с журналистикой у нас тоже застой.
- Это референт новый, - отвечала Наталья Александровна, - Прислали… из ФСБ…
- Из ФСБ? - как будто удивился Владимир Владимирович™, - И в каком звании?
- Капитан, - отвечала Наталья Александровна, - Фамилия еще такая необычная… сейчас…. А, вот! Очевидность. Капитан Очевидность.
- Очевидность? - переспросил Владимир Владимирович™, - Ничего себе фамилия. Ну ты смотри, всего капитан - а уже такой борзый. Слушай, а нельзя, чтобы он и мне что-нибудь такое же написал, а?
- А вам-то зачем? - не поняла Наталья Александровна.
- Ну как же… - недоуменно пробормотал Владимир Владимирович™, - Дима выступил - все говорят, что вот теперь-то начнется. Парфенов выступил - все говорят, что он совершил гражданский подвиг и всё такое. А я как же?
- Ну… - замялась Наталья Александровна, - Надо тогда согласовать тезисы… что вы хотели бы констатировать?
- Можно что-нибудь про президентские выборы, - предложил Владимир Владимирович™, - А еще лучше про газ! А то эти в Европе там опять что-то мутят…
- Будет где-то приблизительно так, - после небольшой паузы сказала Наталья Александровна, - Дорогие друзья. Скоро зима. Выпадет снег. И пора уже, наконец, заявить об этом со всей откровенностью. Зимой холодно и надо топить. А для того, чтобы топить - нужен газ.
- Во-во-во! - воскликнул Владимир Владимирович™6 - Отлично! То, что надо! Давай, засылай этому, как его… капитану! Пусть оформляет!
И Владимир Владимирович™ отключил связь.
- Журналистские темы, а с ними вся жизнь, окончательно поделились на проходимые по ТВ и непроходимые по ТВ, - читал по бумажке Леонид Геннадьевич, - Для корреспондента федерального телеканала высшие должностные лица – не ньюсмейкеры, а начальники его начальника.
Владимир Владимирович™ согласно кивнул, достал из кармана телефон правительственной мобильной связи с золотым двуглавым орлом вместо клавиатуры и нажал на кнопку вызова пресс-секретаря Президента Натальи Александровны Тимаковой.
- Сестренка, - приветливо сказал Владимир Владимирович™, - Слушай, а кто теперь такие красивые речи пишет? Дима тут, я слышал, выступил - мол, с демократией у нас застой и всё такое. Щас вот Парфенов, смотрю, откровенничает - мол, с журналистикой у нас тоже застой.
- Это референт новый, - отвечала Наталья Александровна, - Прислали… из ФСБ…
- Из ФСБ? - как будто удивился Владимир Владимирович™, - И в каком звании?
- Капитан, - отвечала Наталья Александровна, - Фамилия еще такая необычная… сейчас…. А, вот! Очевидность. Капитан Очевидность.
- Очевидность? - переспросил Владимир Владимирович™, - Ничего себе фамилия. Ну ты смотри, всего капитан - а уже такой борзый. Слушай, а нельзя, чтобы он и мне что-нибудь такое же написал, а?
- А вам-то зачем? - не поняла Наталья Александровна.
- Ну как же… - недоуменно пробормотал Владимир Владимирович™, - Дима выступил - все говорят, что вот теперь-то начнется. Парфенов выступил - все говорят, что он совершил гражданский подвиг и всё такое. А я как же?
- Ну… - замялась Наталья Александровна, - Надо тогда согласовать тезисы… что вы хотели бы констатировать?
- Можно что-нибудь про президентские выборы, - предложил Владимир Владимирович™, - А еще лучше про газ! А то эти в Европе там опять что-то мутят…
- Будет где-то приблизительно так, - после небольшой паузы сказала Наталья Александровна, - Дорогие друзья. Скоро зима. Выпадет снег. И пора уже, наконец, заявить об этом со всей откровенностью. Зимой холодно и надо топить. А для того, чтобы топить - нужен газ.
- Во-во-во! - воскликнул Владимир Владимирович™6 - Отлично! То, что надо! Давай, засылай этому, как его… капитану! Пусть оформляет!
И Владимир Владимирович™ отключил связь.
Журналистские темы, а с ними вся жизнь, окончательно поделились на проходимые по ТВ и непроходимые по ТВчто вам не нравится блайнд? зомбоящик ноне рукопожат, абсолютно либерален, могуче десталинотизационен - Ваш идеал. =)
напомнило фильм
отрывок идентичный, аналогия налицо, молодец
по поводу твоего предыдущего поста "Реакция и выражения лиц во время речи Парфенова"
а ты что ожидал увидеть, чтобы воскликнуть "о да, их выражения лиц справедливы"?
и лично ты, став бы одним из ведущих или известных\знаковых телевизионщиков, что присутствуют в зале во время той церемонии, как бы себя повел и какое выражение лица слепил бы?
по поводу твоего предыдущего поста "Реакция и выражения лиц во время речи Парфенова"
а ты что ожидал увидеть, чтобы воскликнуть "о да, их выражения лиц справедливы"?
и лично ты, став бы одним из ведущих или известных\знаковых телевизионщиков, что присутствуют в зале во время той церемонии, как бы себя повел и какое выражение лица слепил бы?
и лично ты <...> какое выражение лица слепил бы?довольное
возможно и поэтому ты пишешь здесь, а не в коммерсанте, или не с помостков в студии
запости сюда справедливое выражение лица
а не в коммерсанте, или не с помостков в студиив коммерсанте то как раз хоть и придворный журналист, а задал вопрос Путину в жёлтой Ладе почему он загнал Ходорковского в угол. А на ТВ это вообще немыслимо о чём Парфёнов и сказал во всеуслышание.
Вообще прав Медведев, сильно всё это застой Брежневский напоминает, все всё знают, но все молчат об этом публично. Ну вот Парфёнов сделал один шаг от застоя, респект
Я интерпретирую выражения лиц так. Лица вытянулись не потому что Парфенов вещал про народ или про правительство. Имхо он как-то вскрыл ту страшную мысль, что витает у медийных воротил, которая озвучена воплями журналистов после кашинского инцидента, "Господин Медведев, Вам нужна в стране журналистика или вам достаточно твиттера?"
Вот Парфенов озвучил для них тот ответ, которого они боялись и гнали от себя все это время. Что, если Медведев действительно ответит "Мне достаточно твиттера. Мне такие, как вы, нафиг не нужны"?
Высокоуважаемая публика, собравшаяся в зале - это люди, которые действительно отдали жизнь телевидению, что-то там делали, развивали. И для того, что они делают (не делают) сейчас, у них есть для себя ответы. "Это ведет к сверхприбылям". Или "А иначе с нами будет как с НТВ". А сейчас - "А иначе с нами будет как с Кашиным". "Мы-то идем на компромисс с властью - иначе нельзя, но все равно мы лучшие в стране профессионалы, и власть без нас не сможет оболванивать население".
Так вот Парфенов сказал о том, что профессионалами они были десять, двадцать лет назад. Что сейчас превратились в чиновников последнего звена, в говорящие головы, и что если заменить эти головы другими - ни народ, ни власть не заметят разницы. Что телевидение превратилось в роботоебоботов, которое гонит какую-то фигню на поток. Говносериалы ставить в сетку любой нашист сумеет, Эрнст и Добровольский тут не нужны.
----------------------
Я, кстати, не разделяю опасений по поводу того, что телевидение обязательно должно выродиться потому что дескать интернет. Кино не убило театр, а телевидение не уибало радио. У телека всегда будет своя ниша. Так, обычное радио до сих пор слушают почти во всех автомобилях. Просто как-то расточительно будет занимать эту нишу быдлосериалами и передачами "Наш сад", вот и все.
Вот Парфенов озвучил для них тот ответ, которого они боялись и гнали от себя все это время. Что, если Медведев действительно ответит "Мне достаточно твиттера. Мне такие, как вы, нафиг не нужны"?
Высокоуважаемая публика, собравшаяся в зале - это люди, которые действительно отдали жизнь телевидению, что-то там делали, развивали. И для того, что они делают (не делают) сейчас, у них есть для себя ответы. "Это ведет к сверхприбылям". Или "А иначе с нами будет как с НТВ". А сейчас - "А иначе с нами будет как с Кашиным". "Мы-то идем на компромисс с властью - иначе нельзя, но все равно мы лучшие в стране профессионалы, и власть без нас не сможет оболванивать население".
Так вот Парфенов сказал о том, что профессионалами они были десять, двадцать лет назад. Что сейчас превратились в чиновников последнего звена, в говорящие головы, и что если заменить эти головы другими - ни народ, ни власть не заметят разницы. Что телевидение превратилось в роботоебоботов, которое гонит какую-то фигню на поток. Говносериалы ставить в сетку любой нашист сумеет, Эрнст и Добровольский тут не нужны.
----------------------
Я, кстати, не разделяю опасений по поводу того, что телевидение обязательно должно выродиться потому что дескать интернет. Кино не убило театр, а телевидение не уибало радио. У телека всегда будет своя ниша. Так, обычное радио до сих пор слушают почти во всех автомобилях. Просто как-то расточительно будет занимать эту нишу быдлосериалами и передачами "Наш сад", вот и все.
Ни в одном из приведенных тобой примеров нет полного замещения. Кино не дает возможности посмотреть на артистов вживую, а ТВ не посмотришь за рулем.
Тогда как компьютер с интернетом уже прекрасно замещает ТВ в абсолютном большинстве случаев. А на самом деле при грамотном использовании его возможности намного шире даже в тех же рамках просмотра цветных картинок с аудиосопровождением.
Так что еще как заменит. Просто не факт, что быстро.
Тогда как компьютер с интернетом уже прекрасно замещает ТВ в абсолютном большинстве случаев. А на самом деле при грамотном использовании его возможности намного шире даже в тех же рамках просмотра цветных картинок с аудиосопровождением.
Так что еще как заменит. Просто не факт, что быстро.
Тогда как компьютер с интернетом уже прекрасно замещает ТВ в абсолютном большинстве случаев.Не замещает для тех, кому надо "чтобы за него составляли программу, сетку вещания и т.д."
И таких людей немало, телевидению хватит ИМХО.
А что мешает делать делать те же привязанные по времени каналы вещания и софт, который позволяет их смотреть в режиме "чтоб по интерфейсу было не отличимо от телевизора"? Для таких людей это и будет телевизор, только умеющий, на самом деле, гораздо больше.
Тут вопрос в том, когда станет дешевле перевести все вещание в онлайн, добавить пару чипов в телевизоры и сделать такой софт, чем тратиться на поддержку отдельной инфраструктуры передачи данных при все сокращающейся аудитории.
Точно так же я посмотрю, что будет с радио, когда появятся автоматические средства индивидуального транспорта.
Тут вопрос в том, когда станет дешевле перевести все вещание в онлайн, добавить пару чипов в телевизоры и сделать такой софт, чем тратиться на поддержку отдельной инфраструктуры передачи данных при все сокращающейся аудитории.
Точно так же я посмотрю, что будет с радио, когда появятся автоматические средства индивидуального транспорта.
А что мешает делать делать те же привязанные по времени каналы вещания и софт, который позволяет их смотреть в режиме "чтоб по интерфейсу было не отличимо от телевизора"?Я не понял - а в чём отличие от телевизора?
Я как бы понимал телевидение именно как постоянный (или квазипостоянный) поток звуко-видеоинформации, набор которой полностью или в большой мере определяется вещателем. Разницы идёт вещание через интернет или через полуаналоговые радиоволны ИМХО нет.
Не замещает для тех, кому надо "чтобы за него составляли программу, сетку вещания и т.д."Это надуманная проблема. Люди не настолько тупы, по крайней мере, все умеют переключать каналы, а не смотрят один и тот же все время. Так что со временем создадут агрегирующие интерфейсы для самых ленивых, которые помогут составить индивидуальную сетку передач.
И таких людей немало, телевидению хватит ИМХО.
Так что со временем создадут агрегирующие интерфейсы для самых ленивых, которые помогут составить индивидуальную сетку передач.Самые ленивые не будут составлять. Иногда хочется включить ТВ и пощёлкать (некоторым).
я ответил на его пост, так как расценил его смысл как "сидят, постные рожи"
иначе я вообще тогда не понимаю смысл его поста.
разве что "так просто" , как часто на форуме бывает
иначе я вообще тогда не понимаю смысл его поста.
разве что "так просто" , как часто на форуме бывает
А что мешает делать делать те же привязанные по времени каналы вещания и софт, который позволяет их смотреть в режиме "чтоб по интерфейсу было не отличимо от телевизора"?Уже реализовано. Погугли «Google TV».
А это видели?
Первый ролик получается не настоящий ?
Монтаж ?
Монтаж ?
Я интерпретирую выражения лиц такэто вангизм какойто
Кино не убило театртипа сейчас в театор ходят такие же толпы как и в кровавом совке (где искусство было для быдла)? цены и заполняемоесть театров говорят, что теперь театор только для достойных.
Кино — это кино, у него своя аудитория.
Просто как-то расточительно будет занимать эту нишу быдлосериалами и передачами "Наш сад", вот и все.эфирное время занимают те программы, которые больше бабла приносят. и как показывает практика быдлосериалы и быдлотокшоу — самые кассовые.
кстати, теперь кашина шурнашлюхи упоминают при каждой возможности. при этом никто не говорит, что кашин регулярно(!) опиздюлялся за свои писульки в жж и в инете вообще. говоря простым языком: отвечал за слова. повторяю, получал он пиздов регулярно.
это если как к шпонглу на его призывы на речник каждый раз приезжали и давали пиздов,а он и прочие упоротые эльфы вопили про "нападение на свободу форума","следующим может быть кто угодно" и вопрошали бы "нужен ли вам такой форум или достаточно твиттера"
GaliaFo
Парфенов раскритиковал современную телевизионную журналистику.Молодец, не побоялся.